Неточные совпадения
Началось с того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом
в кошеле кашу варили, потом козла
в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад), то есть из проросшей ржи (употребляется
в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра купили да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам
искали: было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса
в солдаты отдавали, потом
небо кольями подпирали, наконец утомились и стали ждать, что из этого выйдет.
— А! вот вы куда забрались! — раздался
в это мгновение голос Василия Ивановича, и старый штаб-лекарь предстал перед молодыми людьми, облеченный
в домоделанный полотняный пиджак и с соломенною, тоже домоделанною, шляпой на голове. — Я вас
искал,
искал… Но вы отличное выбрали место и прекрасному предаетесь занятию. Лежа на «земле», глядеть
в «
небо»… Знаете ли —
в этом есть какое-то особенное значение!
Вообще, скажет что-нибудь
в этом духе. Он оделся очень парадно, надел новые перчатки и побрил растительность на подбородке. По улице, среди мокрых домов, метался тревожно осенний ветер, как будто
искал где спрятаться, а над городом он чистил
небо, сметая с него грязноватые облака, обнажая удивительно прозрачную синеву.
Его клонило к неге и мечтам; он обращал глаза к
небу,
искал своего любимого светила, но оно было на самом зените и только обливало ослепительным блеском известковую стену дома, за который закатывалось по вечерам
в виду Обломова. «Нет, прежде дело, — строго подумал он, — а потом…»
Но лето, лето особенно упоительно
в том краю. Там надо
искать свежего, сухого воздуха, напоенного — не лимоном и не лавром, а просто запахом полыни, сосны и черемухи; там
искать ясных дней, слегка жгучих, но не палящих лучей солнца и почти
в течение трех месяцев безоблачного
неба.
«Переделать портрет, — думал он. — Прав ли Кирилов? Вся цель моя, задача, идея — красота! Я охвачен ею и хочу воплотить этот, овладевший мною, сияющий образ: если я поймал эту „правду“ красоты — чего еще? Нет, Кирилов
ищет красоту
в небе, он аскет: я — на земле… Покажу портрет Софье: что она скажет? А потом уже переделаю… только не
в блудницу!»
В деревне мы встали по квартирам, но гольд не хотел идти
в избу и, по обыкновению, остался ночевать под открытым
небом. Вечером я соскучился по нему и пошел его
искать.
— Ну, вы-таки умеете попадать пальцем
в небо, — сказал он, поглаживая свою бородку. — Нет, насчет кошелька так вы можете не бояться. Это не его ремесло. Я только говорю, что всякий человек должен
искать солидного и честного дела. А кто продает свой голос… пусть это будет даже настоящий голос… Но кто продает его Тамани-холлу за деньги, того я не считаю солидным человеком.
И он вглядывался вперед,
в яркую синеву
неба или
в пелену морских туманов, как будто
искал там свое место и свое будущее…
«Однажды, во время пира, одну из них, черноволосую и нежную, как ночь, унес орел, спустившись с
неба. Стрелы, пущенные
в него мужчинами, упали, жалкие, обратно на землю. Тогда пошли
искать девушку, но — не нашли ее. И забыли о ней, как забывают обо всем на земле».
Земли не зная, на ней тоскуя, они стремятся высоко
в небо и
ищут жизни
в пустыне знойной.
— На
небо, — добавила Маша и, прижавшись к Якову, взглянула на
небо. Там уже загорались звёзды; одна из них — большая, яркая и немерцающая — была ближе всех к земле и смотрела на неё холодным, неподвижным оком. За Машей подняли головы кверху и трое мальчиков. Пашка взглянул и тотчас же убежал куда-то. Илья смотрел долго, пристально, со страхом
в глазах, а большие глаза Якова блуждали
в синеве
небес, точно он
искал там чего-то.
Но как ни хороша природа сама по себе, как ни легко дышится на этом зеленом просторе, под этим голубым бездонным
небом — глаз невольно
ищет признаков человеческого существования среди этой зеленой пустыни, и
в сердце вспыхивает радость живого человека, когда там, далеко внизу, со дна глубокого лога взовьется кверху струйка синего дыма.
Покайтесь, дон Жуан! Еще не поздно!
Я знаю, что
в вас веру погубило:
Искали вы блаженства — есть оно!
Но на земле гналися вы напрасно
За тем, что только
в небе суждено.
И вот перед этими людьми встает вопрос:
искать других
небес. Там они тоже будут чужие, но зато там есть настоящее солнце, есть тепло и уже решительно не нужно думать ни о сене, ни о жите, ни об огурцах. Гуляй, свободный и беспечный, по зеленым паркам и лесам, и ежели есть охота, то решай
в голове судьбы человечества.
Но Великая
в Героях сохранила на троне нежную чувствительность Своего пола, которая вступалась за несчастных, за самых винных;
искала всегда возможности простить, миловать; смягчала все приговоры суда и служила совершеннейшим образцом той высокой добродетели, которую могут иметь одни
Небеса и Государи: милосердия!
Но благотворения новые не охлаждают
в сердце нашем признательности к делам Екатерины; мы воспоминаем их с любовию, читаем мудрые законы Ее с удивлением, и
в восторге чувствительности взираем на
небо, где око смертного
ищет всегда бессмертных…
Мрачность черными струями разливалась по его характеру, он стал скрытен, задумчив,
искал отрады
в чтении поэтов Греции и не находил ее: светлое, яркое
небо Эллады, высокое чувство красоты и ее красота ваятельная худо согласовались с его больной душою.
Вложив руки
в карманы штанов, опершись на одну ногу и отставив другую, Меркулов с угрюмым вопросом смотрел на
небо,
искал на нем просвета и не находил.
Было старцу видение. Видит он, что спускается ангел божий с
неба и держит
в руке светлый венок, и оглядывается, и
ищет того, на кого бы возложить его. И возгорелось сердце старца. И говорит он ангелу божию: «Чем заслужить светлый венок? Всё сделаю, чтобы получить эту награду».
Матушка, кажется, побоялась сбиться с линии, а тетя ничего более не говорила: она озабоченно копошилась,
ища что-то
в своем дорожном бауле, а Гильдегарда
в это время достала из темного кожаного футляра что-то такое, что я принял за ручную аптечку, и перешла с этим к окну,
в которое смотрелось
небо, усеянное звездами.
Кузьма поглядел на образ, на
небо, на деревья, как бы
ища бога, и выражение ужаса перекосило его лицо. Под влиянием лесной тишины, суровых красок образа и бесстрастия Ефрема,
в которых было мало обыденного и человеческого, он почувствовал себя одиноким, беспомощным, брошенным на произвол страшного, гневного бога. Он забежал вперед Ефрема и стал глядеть ему
в глаза, как бы желая убедиться, что он не один.
Тогда старший сказал: «И пословица говорит:
искать большого счастия — малое потерять; да еще: не сули журавля
в небе, а дай синицу
в руки».
Софийность мира имеет для твари различную степень и глубину:
в высшем своем аспекте это — Церковь, Богоматерь, Небесный Иерусалим, Новое
Небо и Новая Земля; во внешнем, периферическом действии
в космосе она есть универсальная связь мира, одновременно идеальная и реальная, живое единство идеальности и реальности, мыслимосТи и бытия, которого
ищет новейшая спекулятивная философия (Фихте, Шеллинг, Гегель, неокантианство).
Религия вытекает из чувства разрыва между имманентным и трансцендентным и
в то же время напряженного к нему влечения: человек
в религии неустанно
ищет Бога, и
небо ответным лобзанием приникает к земле.
Я узнал его, этот красный смех. Я
искал и нашел его, этот красный смех. Теперь я понял, что было во всех этих изуродованных, разорванных, странных телах. Это был красный смех. Он
в небе, он
в солнце, и скоро он разольется по всей земле, этот красный смех!
Напрасно вопияла ко всем бедная Магна и у всех
искала защиты. Ей отвечали: над нами над всеми закон. Закон наш охраняет многоимущих. Они всех сильней
в государстве. Если бы был теперь на своем месте наш прежний правитель Ермий, то он, как человек справедливый и милосердный, может быть вступился бы и не допустил бы этого, но он очудачел: оставил свет, чтобы думать только об одной своей душе. Жестокий старик! Пусть
небо простит ему его отшельничье самолюбие.
Больной с немою укоризною посмотрел на них, возвел глаза к
небу, как бы давая тем знать, где
искать им утешение
в их утрате, или же давая понять, куда лежит его путь, затем набожно сложил руки крестообразно на груди, вытянулся и закрыл глаза.
Глядит на
небо и
ищет между звездочками,
в которой-то из них живет душа ее.
Он все еще
искал Москвы, столицы великого княжества, с ее блестящими дворцами, золотыми главами величественных храмов, золотыми шпилями стрельниц, вонзенных
в небо, и видел перед собою, на снежном скате горы, безобразную груду домишек, частью заключенную
в сломанной ограде, частью переброшенную через нее; видел все это обхваченное черною щетиною леса, из которого кое-где выглядывали низенькие каменные церкви монастырей.
Когда же христианство предлагается как долг и идеал народу, он по естественному чувству самосохранения
ищет средств обезопасить себя от «всепоядающего огня» религии, от истребляющих молний
неба — и находит это средство
в самостоятельной, объективной ценности церковного символа, религиозной формы, доброго дела —
в православии, правоверии и обрядоверии».
— Можно, конечно, и таким путем. Только проволочки больше… Когда еще решение-то выйдет, а Савина-то и след простынет. Потом, на уголовном-то суде, с присяжными, сами знаете, и не такие казусы с рук сходят, вы вот сами по жизненному-то, не по закону сказали: «Он
в своем праве». Наказать его, пожалуй, и не накажут, а иск гражданский-то, конечно, признают за Мардарьевым, да только исполнительные листы нынче бумага нестоящая,
ищи ответчика-то, как журавля
в небе…
Не далее как на аршин от меня лежал скиталец; за стенами
в номерах и во дворе, около телег, среди богомольцев не одна сотня таких же скитальцев ожидала утра, а еще дальше, если суметь представить себе всю русскую землю, какое множество таких же перекати-поле,
ища где лучше, шагало теперь по большим и проселочным дорогам или,
в ожидании рассвета, дремало
в постоялых дворах, корчмах, гостиницах, на траве под
небом…
Прежде и после Христа люди говорили то же самое: то, что
в человеке живет божественный свет, сошедший с
неба, и свет этот есть разум, — и что ему одному надо служить и
в нем одном
искать благо.
Певец
На поле бранном тишина;
Огни между шатрами;
Друзья, здесь светит нам луна,
Здесь кров
небес над нами,
Наполним кубок круговой!
Дружнее! руку
в руку!
Запьём вином кровавый бой
И с падшими разлуку.
Кто любит видеть
в чашах дно,
Тот бодро
ищет боя…
О всемогущее вино,
Веселие героя!